Памяти сотрудников уголовного розыска, прошедших трудными дорогами Афганистана, до конца испившим горькую чашу военного лихолетья, посвящается...

     

 Мушавер (Советник)

      Роман

     

       

     Глава 1. Неожиданное предложение.

     

     Телефонный звонок прозвенел обыденно и я, не отрывая взгляда от недописанной агентурной записки, машинально потянулся за телефонной трубкой.

     - Привет! Не сильно занят? Тут необходимо решить один серьезный вопрос, не смог бы ты прямо сейчас зайти ко мне?

     - Могу.

     - Тогда я жду тебя.

     Звонившим был начальник отдела кадров УВД.

     Уже положив телефонную трубку, я стал лихорадочно соображать о причинах столь неожиданного вызова. Сотрудники уголовного розыска, а попросту опера, не очень-то уважали хождения к кадровикам. А уж когда те сами приглашают, да еще для решения серьезного вопроса, ничего хорошего ожидать не приходилось. Но, поскольку за последнее время ничего предосудительного за мной не числилось, смело пошел на аудиенцию к вышестоящему начальству.

     - Заходи, заходи, дорогой, присаживайся. Долгий будет разговор. Может кофейку?

     Несколько растерявшись от таких любезностей, я отказался от предложенного кофе.

     Владимир Николаевич разговор начал издалека. Расспрашивал о работе, об обстоятельствах последней, успешно проведенной сотрудниками уголовного розыска операции по задержанию банды грабителей. Потом разговор как-то незаметно зашел о моей семье.

     Односложно отвечая на вопросы, я пытался понять, к чему весь этот разговор. Невзначай бросил взгляд на стопку личных дел, лежащих на приставном столике, и, замер.

     На самом верху лежало мое личное дело. Неприятный холодок пробежал по спине.

     В отличие от других канцелярских крыс из отдела кадров, Харченко был тонким психологом. Умение общаться с людьми он выработал в себе ещё в бытность работы в уголовном розыске. В свое время, под его непосредственным руководством, я 'отпахал на земле' без малого четыре года.

     Перехватив мой взгляд, он мгновенно оценил ситуацию и повел разговор в лоб:

     - Слушай, Анатолий. Ты отлично понимаешь, что вызвал я тебя к себе, конечно же не кофейком побаловаться. Вот здесь, - он разом взял всю лежащую стопку личных дел, - находятся судьбы семи человек, семи сотрудников уголовного розыска, если быть точнее - семи руководителей всех звеньев этой службы. Я внимательно изучил содержимое всех этих папок, и пришел к выводу, что ты, пожалуй единственный из всех, чья кандидатура подойдет для выполнения ответственной работы, которую я хочу предложить. Более того, полагаю, что впоследствии она перевернет всю твою дальнейшую судьбу.

     Харченко замолчал наблюдая за моей ответной реакцией. Я же сидел молча, продолжая прикидывать в уме, что за работу такую он мне хочет предложить, которая перевернет всю мою дальнейшую жизнь.

     - Надеюсь, тебе не стоит лишний раз рассказывать о том, что такое Афганистан, - продолжил он. - Не маленький, сам отлично все понимаешь. Это, как раз и есть, та самая, ответственная работа, которую я тебе хочу предложить, и ради которой пригласил тебя к себе. От того, какое ты примешь решение, будет зависеть дальнейшая судьба остальных шести твоих коллег по работе. Не скрою, у тебя будет два варианта дальнейшей судьбы, - голова в кустах, или грудь в крестах. Не в моей воли навязывать тебе принятие столь ответственного решения. Решай всё сам, и прежде чем сказать да, или нет, посоветуйся с женой, поскольку именно ей придется в ближайшие два года тянуть лямку за вас обоих. Кстати, сколько уже твоему младшему?

     - Да уж второй год идет.

     - Вот об этом я и говорю, подумай хорошенько. У тебя есть все основания отказаться от моего предложения, и никто не вправе тебя ни в чем упрекнуть. Но, в свою очередь, зная тебя, я не стал бы заводить весь этот разговор. Перед тобой открывается совершенно иная перспектива, от которой, как мне кажется, ты не должен отказываться. Ты отлично видишь, что вокруг происходит. Перестройка, которую затеяло новое руководство страны, вряд ли даст чего путного. Все это мы уже проходили, и не раз. Помяни мои слова, наступят такие времена, когда будет намного хуже, чем сейчас. Если тебе повезет вернуться домой целым и невредимым, на что я очень надеюсь, то на несколько лет не будет у тебя никаких проблем, насчет того, чем кормить семью. Ну, а если не повезёт, значит такое твоё 'се-ля-ви'. В этом случае твоей семье вряд ли кто сможет помочь подняться на ноги. Поэтому, ещё раз говорю, - думай.

     Думать действительно было о чём. С одной стороны я уже знал, что возвращающиеся из Афганистана советники не влачили нищенское существование, как все остальные их сотоварищи, остававшиеся в это смутное время в Союзе. Но в то же время, перспектива оставить свою жену вдовой, а детей сиротами, тоже ничего путного не сулила. Прав наверно Харченко - надо посоветоваться с женой, прежде чем принять столь ответственное решение.

     - Хорошо, Владимир Николаевич, я подумаю. Сколько у меня времени на то чтобы сказать, да или нет?

     - До завтрашнего утра.

     - А что так быстро?

     - Завтра к вечеру начальник УВД должен доложить в министерство сведения о кандидате, ну а я эту информацию должен предоставить ему с утра.

     Я прикинул в уме, какая реакция последует со стороны жены, после того, как сообщу ей о данном предложении. Поэтому, решение - ничего не говорить ей о состоявшемся у меня разговоре с Харченко, пришло как-то само по себе.

     Тот вечер был мучительно долгим. Супруга, своей женской интуицией, явно почуяла что-то не ладное, и, заглядывая мужу в глаза, всё пыталась выяснить, что такого произошло у него на работе, почему он в одночасье стал таким угрюмым и не разговорчивым. Но я оставил все её вопросы без ответов, сославшись на некое недомогание.

     Что же касается себя лично, то на тот момент я уже определился с выбором своей дальнейшей судьбы. Овен - по гороскопу, я был таким же упрямым и по жизни. Но для того, чтобы согласиться поехать на войну, одного упрямства было мало. Жить в течение двух лет в чужой стране, со сложившимися многовековыми устоями и обычаями, определенными особенностями житейского уклада, да ещё при условии, что там, на протяжении последних шести лет идёт братоубийственная война, - было о чем призадуматься.

     Вместе с тем, был интерес, какое-то неуемное любопытство. Интерес к новым обстоятельствам жизни, к резкому повороту судьбы. Жгучее любопытство ко всему неизведанному, сидящее в каждом из нас с рождения.

     Утром следующего дня Харченко докладывал начальнику УВД о том, что кандидат на загранкомандировку подобран. В одном слукавил Владимир Николаевич, когда 'наезжал' на мою высокую сознательность во время нашего первого разговора. Еще до встречи со мной он уже успел пообщаться с остальными шестью кандидатами и сделать всем им аналогичные предложения. Но встретили они 'заманчивые' посулы без особого энтузиазма. Один отказался от поездки в Афганистан сразу же, мотивируя тем, что в его семье до конца года ожидается прибавление. Двое других отказались по причине намечающегося карьерного роста - оба со дня на день ожидали повышения по службе, и поездка за границу, да еще на войну, никак не входила в их персональные планы. Один заместитель начальника сельского РОВД мотивировал свой отказ тем, что уже отослал документы для поступления на второй факультет Академии МВД СССР и уже ждет ответа из управления кадров МВД. Еще двое кандидатов просто отказались ехать в чужую страну, так и не сформулировав причин отказа.

      По прошествии лет я уже и не помню, что потом с ними сталось, но точно знаю, что те двое отказавшихся от поездки в Афганистан по причине своего карьерного роста, ни на какие вышестоящие должности так и не были назначены. 'Академику' тоже не повезло - пришел ответ из МВД, в котором ему вежливо намекнули, что его кандидатура не проходная. Какое-то время он продолжал еще работать в занимаемой должности, но в итоге был уволен и едва не привлечен к уголовной ответственности за халатность, допущенную при рассмотрении жалобы, в которой граждане жаловались на местного хулигана. С его легкой руки жалоба преспокойно перекочевала в архив вместе с остальными материалами проверки, а распоясавшийся хулиган через месяц устроил в селе пьяный дебош, завершившийся стрельбой из охотничьего ружья. Во время той бесцельной пальбы он наповал уложил двух односельчан, случайно оказавшихся возле его дома.

     Вечером того же дня Харченко сообщил 'по секрету', что моя кандидатура единогласно утверждена Коллегией УВД, и в Москву уже ушла соответствующая депеша.

     И сразу же закрутилась, завертелась несусветная круговерть. За один день нужно было подготовить целую гору бумаг - снять всевозможные копии с документов, написать три экземпляра своей автобиографии, самому на себя написать характеристику и попросить шефа, чтобы он её подписал. Срочно понадобились фотографии различных форматов, в том числе и на заграничный паспорт. Одним словом - бюрократия в полной её красе.

     Такая спешка была связана еще и с тем, что все описанные события происходили за пару дней до ноябрьских праздников, по окончанию которых мне следовало прибыть в Волгоград для прохождения обследования в психофизической лаборатории.

     

     Глава 2. Поездка в Волгоград.

     

     Уже потом, после праздников, я узнал, что в Волгоград еду не один. Компанию в той поездке мне составил шифровальщик нашего УВД - Володя Колесников.

     Десятого ноября, вместо того чтобы отмечать с друзьями и родственниками свой профессиональный праздник - День милиции, мы тряслись вдвоем в купе поезда 'Астрахань-Волгоград', и скромно, за рюмкой 'чая', обсуждали перспективы своей дальнейшей жизни.

     Между делом посмеялись над тем, как идет подбор кандидатов. В процессе подготовки документов, выяснилось, что одного желания попасть на эту странную войну было мало. Кандидат должен был соответствовать ряду требований, перечень которых был разработан в недрах ЦК КПСС. Его членство в рядах партии было обязательным. На крайний случай, он мог быть кандидатом, при одном условии, что еще до отправки за границу, он все-таки успеет получить партийный билет. Наличие высшего образования, и не менее чем двухлетнего стажа руководящей работы на должностях оперативно-начальствующего состава, требовалось в обязательном порядке. Кроме этого, он должен был обладать отменным здоровьем и иметь отличную автобиографию, то бишь, не замаранную ничем родословную. Как тот породистый кобель. Наличие неснятых выговоров в послужном списке также не допускалось. Но самое главное, что от него еще требовалось, так это то, что он должен обязательно быть семейным человеком. Видимо те ответственные чины, что направляли своих подчиненных воевать, преследовали недвусмысленную цель - исключить любую возможность их дезертирства. Семья, что якорь, - оставаясь на Родине в качестве своего рода заложников, жены и дети советников практически лишали их даже мысли о переходе на сторону врага. Хотя, как на это еще посмотреть. Для проходимца семья вряд ли стала бы помехой для осуществления коварных замыслов. Для нормального же мужика, это условие было явным оскорблением его чести, достоинства, да и самолюбия тоже.

     Проверку на психическую пригодность пришлось проходить в ведомственной поликлинике Волгоградского УВД, располагающейся в современном здании, в пятнадцати минутах ходьбы от железнодорожного вокзала. Внутри идеальная чистота, как и во всех лечебных заведениях. Врач психотерапевт, после проверки наших командировочных документов, заполнил анкеты и еще какие-то специальные номерные карточки и пожелав нам всего хорошего, порекомендовал не опаздывать на следующий день к назначенному часу для прохождения комиссии. А еще он сказал, что на комиссию лучше прийти со свежей головой, а чтобы она таковой была, посоветовал не очень-то увлекаться спиртными напитками, а вместо этого прогуляться по городу и посмотреть на его достопримечательности.

     Ага, мы прям так и разбежались. Что мы, эти достопримечательности раньше не видели? Лично я на них насмотрелся за те пять лет, пока обучался на заочном отделении Высшей следственной школы. А вот то, что врач нам напомнил о том, чего мы не должны были делать, это он зря так поступил. Мы и свежим воздухом успели надышаться, и к вечеру были 'тепленькими'.

     В кабинете, где нам предстояло пройти тестирование, стояло не более полутора десятков столов. За каждый из них усадили по одному человеку и раздали вопросники по программе первого тестирования. Ответить предстояло почти на три сотни вопросов. Точнее сказать, нужно было подчеркнуть один из возможных вариантов ответа, какой по мнению тестируемого был для него самым приемлемым. Врач-психолог предупредил присутствующих, отнестись к данному тестированию на полном серьёзе, не устраивая между собой дискуссий.

     Всего на данном тестировании участвовало человек десять, из которых только трое эту процедуру проходили в связи с предстоящей командировкой в Афганистан. На первый взгляд, большинство вопросов были дурацкими, как по форме, так и по содержанию. Ну что можно было ответить на вопрос: 'С какой ноги вы сегодня встали?', если в вопроснике уже имелись четыре варианта ответов. Я не помнил, с какой ноги встал в тот день, и поэтому наугад подчеркнул ответ - "с левой". Были вопросы насчет того, не мочусь ли я по ночам в постель, хорошо ли я отношусь к своим родителям, часто ли меня мучает бессонница. По ряду вопросов были заготовлены настолько чумовые ответы, что по их прочтению, где-то на подсознательном уровне, я начинал ощущать себя если не круглым идиотом, то уж полудурком точно. Наверно именно на это и было рассчитано данное тестирование, а именно - выявить людей с больной психикой и явных шизофреников. Это здоровому человеку было понятно, что за подвох кроется в тех вопросах, а человек со сдвигом 'по фазе' их мог воспринять совсем иначе. Именно для таких, дюже 'умных', была уготована отдельная графа ответа, куда экзаменуемый мог вписать свой собственный вариант ответа. Не знаю, воспользовался ли кто этой графой, но мне и готовых ответов вполне хватило, чтобы едва уложиться в отведенное на тестирование время, на которое у всех присутствующих ушло почти три часа.

     Потом был перерыв на обед, после которого мы вновь засели за столы. Правда, на этот раз экзаменуемых оказалось в два раза меньше. Чуть позже я выяснил, что первый тест обязателен для всех, кого принимают на работу в правоохранительные органы. С его помощью выявлялись люди, которых к милиции нельзя было подпускать на пушечный выстрел.

   Второй тест - на сообразительность и абстрактность мышления, предназначался для оперативно-начальствующего состава. Присутствующим выдали небольшую брошюру с полусотней заданий. Каждая страница брошюры была разбита на девять равных квадратов, в восьми из которых размещались рисунки. Последний - девятый квадрат, был пустым. На каждое задание было по шесть вариантов ответа. Методом анализа предстояло найти определенную закономерность чередования рисунков по горизонтали и вертикали, и, выбрав из представленных вариантов ответа единственно верный, внести его порядковый номер в специальный бланк вопросника. На решение каждого задания отводилось не более тридцати секунд, и с каждым последующим заданием задача становилась все сложней и сложней. К концу этой 'гонки на выживание', сердце в моей груди готово было вырваться наружу, настолько велико было напряжение нервной системы. Тем не менее, и я, и Володя успешно справились с этим заданием. А вот тучный майор, что сидел спереди меня, пыхтя и усиленно чеша свою 'репу' не смог ответить на большую часть вопросов, о чем красноречиво свидетельствовал полупустой бланк вопросника.

     Пока экзаменатор что-то помечал на сданных нами бланках с ответами, мы, словно подопытные кролики, молча ожидали своей дальнейшей участи. Оценку 'хорошо' получили только иногородние, то есть - я и Володя. Местные аборигены выше оценки 'удовлетворительно' так и не смогли подняться, а тучный майор, за свой минимум ответов, получил твердую 'единицу'. Он попытался, было, выступить в свою защиту, заявив, что горит очень большим желанием попасть на службу в Афганистан, на что экзаменатор резко оборвал его на полуслове:

     - Товарищ майор, вы делаете ко мне уже четвертый заход, но я так и не заметил, что за это время вы стали более сообразительным, если не в состоянии решить даже такие элементарные задачи. И не надо меня уговаривать и давить на психику через ваше вышестоящее руководство. Это было ваше последнее тестирование, и больше я не намерен тратить на вас свое рабочее время. Чего вы так стремитесь попасть в этот Афганистан? Сами же видите, что он не для вас. Одно дело, когда вы там сами погибните - то будет ваша личная проблема. Но вы же еще своих сослуживцев загубите. Неужели вы этого не понимаете?

     Майор стоял по стойке 'смирно', выслушивая нелестные эпитеты в адрес своей персоны, а после того как врач закончил свою 'обвинительную' речь, он промямлил себе под нос:

     - Доктор, ну почему вы меня выставляете полным дураком? Ну да, не понимаю я ничего в этих каракулях, но ведь на службе-то своей, я числюсь на хорошем счету. Может быть, все-таки разрешите мне поехать в Афганистан?

     - Вы что, совсем...- покрасневший врач в пылу эмоций видимо не знал какое слово подобрать, чтобы ответить непонятливому майору, решившему взять его измором, - ...не понимаете, о чем идет речь? Идите отсюда! И больше не донимайте меня своими телефонными звонками. И своиму руководству передайте то же самое. А если будете и дальше продолжать в том же духе, то я вынужден буду поставить вопрос о вашей профессиональной пригодности в занимаемой должности. Лучше не злите меня.

     Майор покидал кабинет с таким видом, словно его только что сняли с руководящего поста, и уволили из милиции. А когда за ним захлопнулась входная дверь, врач недовольно буркнул себе под нос:

     - Артист хренов.

     Все наши мучения с тестированием в этот день закончились. На следующий день мне и Володе предстояло пройти испытание 'комнатой смеха' и персональное собеседование с психиатром, который на основе результатов всех наших предыдущих тестирований должен был вынести окончательный вердикт. На этот раз нас никто не предупреждал о нецелесообразности злоупотребления спиртными напитками перед сдачей ответственного экзамена, но мы до этого додумались сами. Нужно же было хоть как-то снять стрессовое состояние, испытанное во время двух тестирований, а заодно и 'обмыть' их успешное завершение.

     Что такое 'комната смеха', я представлял весьма смутно, пока не оказался в ней. То была малюсенькая комнатушка, внешне похожая на чулан, со стенами черного цвета и низким потолком. Одним словом - классическое замкнутое пространство, попав в которое, человек страдающий клаустрофобией, мгновенно начинает метаться в поисках выхода. Посреди комнаты стояло кресло с откидывающейся спинкой и подголовником, внешне похожее на кресло в стоматологическом кабинете. Молодой парень, по всей видимости - лаборант, попросил меня сесть в него, и, оголив конечности рук и ног, нацеплял на них всевозможные датчики. Точно такие же датчики были укреплены у меня на груди и на голове. Потом, лаборант присоединил к датчикам разноцветные провода, уходившие другими концами куда-то в стену. Перед самым моим носом он укрепил небольшой микрофон, через который мне предстояло общаться с внешним миром.

     Поставленная передо мной задача на первый взгляд показалась весьма простой. Надо было решить несколько арифметических действий, которые были написаны мелом на небольшой черной дощечке. Каждая задача состояла из двух арифметических действий заключающихся в сложении или вычитании однозначных чисел. Два действия - два результата. Если результат в первой строке был выше результата из нижней строки, то следовало из большей суммы вычесть меньшую и получившийся результат громко озвучить в микрофон. Если же большей оказывалась сумма из нижней строчки, результаты обеих строк следовало суммировать и точно также назвать в микрофон полученный результат.

     Всего на дощечке было написано три двойных действия, по которым должно было получиться три конечных результата. Лаборант попросил меня при нем потренироваться на тех цифрах, которые были начертаны на дощечке, и после того как я решил две задачки, он прервал меня на полуслове, и забрав дощечку, написал на ней новые цифры. Он попросил меня не переворачивать её записью вверхдо тех пор, пока не прозвенит звонок. Если же я попытаюсь подсмотреть задачки раньше времени, об этом станет сразу же известно, поскольку в углу комнаты установлена видеокамера, фиксирующая мои телодвижения. После этого лаборант удалился, плотно прикрыв за собой входную дверь в 'комнату смеха'

     Одно дело, когда ты сидишь в спокойной обстановке, и не напрягаясь решаешь простенькие задачи, на которые отводилась аж целая минута. И совсем другое дело, когда перед тобой неизвестность, и ты, находясь один в замкнутом пространстве, под наблюдением видеокамеры, не знаешь, в какой именно момент раздастся трель звонка. Нервы напрягаются до такой степени, что ты начинаешь слышать собственное сердцебиение, и ощущать, как обогащенная адреналином кровь, мощными импульсами насыщает сосуды головного мозга.

     Как не ждал я этого звонка, но он все равно прозвучал для меня неожиданно. Я быстро перевернул дощечку нужной мне стороной, и принялся лихорадочно решать задачи. С первой задачей я справился за несколько секунд, громко прокричав результат в микрофон. Сердце к тому времени уже вырывалось из груди, а мне предстояло решить еще две задачи. В тот момент я наивно полагал, что остальные задачи буду решать хоть и в несколько нервозной обстановке, но в таких же условиях, как и первую. Как же я заблуждался. Не успел я сложить группу цифр из верхней строчки второй задачи, как вдруг, лампочка светившая до этого откуда-то сверху, замигала, словно на электролинии произошел сбой с подачей тока. Я попытался не обращать на это особого внимания, но буквально в ту же секунду прямо передо мной замигал проблесковый маячок ярко синего цвета, и истошно завыла сирена. Как я решил вторую задачу, я уже не помнил, но, громко крикнув в пустоту итоговый результат, лихорадочно принялся за третью задачу. На текущее время я не обращал внимания, поскольку оно для меня уже не имело никакого значения, и последнюю задачу решал под аккомпанемент все той же воющей сирены и ярко вспыхивающего стробоскопа, ослепившего мои глаза. В довершение всему, кресло подо мной вдруг заходило ходуном, и я едва не свалился с него.

     После того, как с надрывом в голосе я выкрикнул ответ по третьей задаче, все разом остановилось и затихло. Только ровный свет от лампочки под потолком свидетельствовал о том, что мои мученья закончились. Я не мог поверить, что уложился в шестьдесят секунд, поскольку, у меня сложилось такое впечатление, что весь этот кошмар длился целую вечность.

     Вошедший в комнату лаборант не спеша снял с меня все датчики, предварительно освободив их от проводов.

     Я был свободен!

     Уже позже, дожидаясь пока аналогичную экзекуцию пройдет Володя, узнал от лаборанта, что сердце мое вырывалось из груди вовсе не из-за нахлынувших эмоций с последующим выбросом адреналина в кровь. Оказывается, 'доктора' умышленно увеличивали через навешанные на меня датчики частоту сердцебиения, искусственно создавая ситуацию близкой к стрессовой. Стало быть, врачи использовали меня как обыкновенного подопытного кролика. Хотелось выругаться по этому поводу, но поскольку все уже было позади, ограничился вопросом:

     - Ну и как - прошел я испытание?

     - Вполне, - коротко констатировал лаборант.

     А потом было индивидуальное собеседование с психотерапевтом. Он внимательно ознакомился с результатами тестирований и заключениями своих коллег. Задал мне несколько наводящих вопросов, на которые я ответил даже не задумываясь. Врач пожелал мне удачи и выдал справку величиной с почтовый конверт. На первой страничке справки были внесены все мои установочные данные, а на обратной, в самом низу, красовалась лаконичная запись: 'Годен для прохождения службы в странах с жарким и неблагоприятным климатом'.

     Про Афганистан не было ни слова.

     Вот это конспирация!
ЧИТАТЬ  ВСЮ КНИГУ ЗДЕСЬ