КАНДАГАР: ПОСЛЕДНИЕ ЗАРИСОВКИ
Грешнов Андрей Борисович
К исходу лета 89-го, после крушения духовских планов по захвату Джелалабада, Хоста и Шинданта, обстановка в афганской столице несколько стабилизировалась. Ракетные обстрелы продолжались ежедневно, но население, увидев, что армия Наджибуллы с помощью наших ракетчиков умело сопротивляется полчищам моджахедов, несколько успокоилось. Очереди к индийскому посольству из желающих покинуть родину резко поубавились, а в Кабуле стали даже циркулировать слухи о возможном возвращении нескольких подразделений советской армии. Хотя я знал, кто распространяет эти слухи, иногда очень хотелось, чтобы они вдруг как в сказке воплотились в реальность. Вовсю работал "воздушный мост", по которому в афганскую столицу доставлялись боеприпасы и оружие. По земле проходили колонны с дизтопливом и мукой. КАНДАГАР: ПОСЛЕДНИЕ ЗАРИСОВКИ  Полумирная жизнь налаживалась. В город несколько часов в день подавали электроэнергию. Столичные гостиницы наводнили иностранные журналисты, полчища которых все прибывали и прибывали, чтобы запечатлеть в своих репортажах крах коммунистического режима. Но кроме многочисленных пропагандистских пресс-конференций, шоу с "раскаявшимися" душманами и горами "захваченного" оружия, оставленного в наследство афганским воинам нашими армейцами, ничем "жареным" для своих репортажей они разжиться не могли. На каждый взрыв РСа иностранцы слетались как мухи на говно, надеясь застать на месте падения снаряда ужасающие картины. Но их не было. Вернее, не было для них. Просто их туда не допускали, ограничивая хитрыми уловками свободу передвижения пишущей и снимающей империалистической братии. Из "точных" попаданий ракет запомнилось всего три. Первое попадание РСа - рядом с нашей виллой, в мальчика, который ехал на велосипеде. Мальчишка просто испарился. Воспоминанием о нем могло служить лишь большое кровавое пятно на стене дувала - все, что от него осталось, да и то, уже на следующий день его замыли. Второе попадание советской ракеты - в жилой район за Элеватором - то ли Р-300, то ли Луны (я их всегда путал). На наших с Семеном глазах ракета вылетела с позиций, располагавшихся далеко за Дарульаманом, и пошла в сторону Чарикара. Однако, наверное, от старости, когда вторая ступень хлопнула, но не отделилась, ракета как бы зависла на мгновение в воздухе, а потом, испуская желтый ядовитый дым, по плавной дуге устремилась на жилые кварталы. Слава богу, что не взорвалась. И так под ее обломками погибли семь человек. Посольство узнало об инциденте по сообщению МИД из Москвы, полученному через отделение ТАСС в Кабуле. Нас чуть живьем не съели. Третий снаряд просвистел над нашими с Яхьей (нафаром) головами, когда мы воровали бензин. Воровали, собственно, у меня самого. Если бы начальник узнал, что я делюсь бензином с этим прохиндеем, он бы меня убил на месте. К слову сказать, легенды о том, что РС свистит или воет, когда летит мимо - пусть так и остаются легендами. Перелетев через наши головы, снаряд уделал одну из "хадовских" вилл, располагавшихся всего в нескольких десятках метров от места совершения нашего преступления. Трое убитых, из них - двое детей. Ну, а акулам империализма этого видеть было не дано. Они в основном жили в гостиницах "Интерконтиненталь", "Ариана" и "Кабул", где под воздействием спиртного выдумывали всякую фигню, чтобы оправдать огромные командировочные. Среди них выделялась корреспондентка Франс Пресс с хриплым голосом, которая пила как лошадь водку и пиво, а также все вместе и сразу. Ее корректно предупредили, что в мусульманской стране это не принято. Она, отослав всех к Евгении Марковне, продолжала бухать до тех пор, пока ей в "Кабуле" не проломили череп местные "братки". В коматозном состоянии журналистку увезли на родину. Из иностранных "грифонов" приятное исключение составляли лишь два человека - корреспондентка Би-Би-Си Лиза Дусет, с которой у нас потом сложились очень доверительные рабочие отношения, и корреспондент солидного издания "Нью-Йорк Таймс Джорнэл". Эти ахинею не несли, а пытались с нашей помощью в чем-то разобраться, впрочем, тоже изнывали от тоски. Какова же была их радость, когда выдалась поездка в Кандагар. Женщин, правда, в нее не взяли. Зато пригрузили в довесок к иностранцам еще несколько советских корреспондентов, прибывших с Родины описывать героику афганских будней. Среди них были и нормальные ребята. Но я их боялся еще больше, чем иностранцев. Из-под их перьев порой выходили такие опусы, что у меня волосы на голове поднимались дыбом. И вообще я заметил: чем меньше человек находился в стране, тем больше он писал на различные темы. К слову сказать, репортаж одного советского корреспондента из этой поездки в Кандагар настолько травмировал мою мать, которой я писал много лет про нормальную жизнь в Афгане, что она с тех пор стала звонить мне на работу в два раза чаще обычного, чтобы справиться о здоровье. Ранним утром я привычно набивал всякой ерундой походную сумку из красно-коричневой кожи, купленную по случаю в Кабуле. Вроде бы все взял, и лишь на подъездах к аэропорту хлопнул себя по голове - забыл купить водки. А впрочем, подумалось, кому ее теперь везти? Наших-то уже нет. Накатила волна тоски, но я ее быстренько задавил - в Кандагар с таким настроением лететь было негоже. Погрузившись в 26-й, с радостью отметил, что афганские летчики одеты в советскую летную форму. Как выяснилось, ее наши летуны им подарили, чтобы "лучше" воевалось. Настроение поднималось - хоть что-то светлое, значит, все будет в порядке. Подпихнув для удобства под задницу старый парашют, который почему-то насквозь был пропитан керосином, я стал смотреть в иллюминатор и прислушиваться к режиму работы двигателей. Вот ведь люди, думал я, глядя на афганцев. В нашей форме летают, не боятся. А ведь не приведи господи, что случится - верная смерть. Летчиков, как и артиллеристов, в живых не оставляют. У них конец один, как ни верти. Ритуал умерщвления что для наших, что для афганцев был придуман одинаковый - разденут догола и водят по кишлакам. А женщины и дети забрасывают их камнями. И так, пока те дух не испустят. Потом уже мужики над мертвыми телами изощряются. Прибыли без приключений, на аэродроме встречал бывший командующий вторым армейским корпусом, а ныне губернатор Кандагара генерал-лейтенант Олюми. Хотя мы с ним раньше неоднократно встречались, он сделал вид, что меня не признал. Еще несколько месяцев назад, когда решался вопрос, выстоит ли власть под напором мятежников в Джелалабаде, он находился в Кабуле, занимая пост секретаря Высшего Совета Обороны. Зато одного старого знакомого из его свиты я встретил. Бывший лейтенант, а ныне капитан афганского МГБ Асадулла, который раньше работал в контрразведке отдела борьбы с бандитизмом, увидев знакомое лицо, приступил к ритуалу "четурасти-хубасти" к вящей зависти иностранцев. Олюми искоса смотрел на наши традиционные излияния дружбы. Вместе с ним в нашу сторону глазела и группа одетых в темные, но чистые одежды душманов, вооруженных автоматами и дисковыми пулеметами. Ветерок раздувал их очень длинные рубахи. Чем-то они отдаленно напоминали членов рок-группы "Ялла", приезжавшей несколько лет назад к нам в Кабул. "Что за персонажи?", - спросил я у товарища Асада. "А ты что, не в курсе? - удивился он. - Это же наши друзья, исматовцы". Я чуть не подавился от неожиданности. То, что Исмат Муслим уже давно контактирует с властями и имеет звание генерала, я, конечно, знал, но чтобы вот так, просто, эта бандитская рожа стала вдруг другом Олюми? Верилось с трудом. Некоторое время назад он приезжал в Кабул на джиргу пуштунских племен, где произвел на окружающих неизгладимое впечатление своей пламенной речью, криками с трибуны и чтением каких-то душманских стихов. О том, что этот персонаж был "популярен" в народе, свидетельствовало то, что из желающих его "замочить" могла бы выстроиться очередь, в которую плечом к плечу встали бы как его соратники по борьбе с народной властью в начале 80-х, так и сотрудники Службы государственной инфоромации (ХАД), которым он испортил много крови. "Ты еще не все знаешь, сказал Асад. - Исматовцы теперь полностью контролируют город, по существу вся власть принадлежит им и еще немножко... царандою. Мы сейчас не в фаворе". Что МГБ здесь несколько не "при делах", я понял как-то сразу, посмотрев на погоны Асадуллы. За три года мог бы и побольше подрасти в звании на столь ответственном участке фронта. Да уж, времена меняются, вот и Исмат Муслим в "дружбаны" заделался. "От таких друзей надо будет держаться поодаль, - подумал я, сразу вспомнив про обнимания с "куратором" этого отребья. - Неровен час, и прибьют где-нибудь в кустах". Кто такой Муслим - отдельная история. Согласно справкам СГИ ДРА в Кабуле, Муслим был зверем со стажем. В апреле 1981 года вооруженная группа, принадлежавшая к группировке "Федаине ислам", возглавляемая Исматуллой Муслимом, похитила в первом районе Кандагара учительницу сельской школы по имени Латифа. Под покровом ночи ее увезли из города. По свидетельству очевидцев, в одном из кишлаков учительницу раздели догола на глазах согнанных к месту экзекуции крестьян. Бандиты долго глумились над женщиной, после чего разнесли ей череп из пулемета.. 2 мая 1981 года вооруженный отряд из группировки "Федаине ислам" Исматуллы Муслима в уезде Панджваи провинции Кандагар под покровом ночи атаковал мирную деревню, в которой был избран представитель государственной власти. В результате нападения было убито и ранено более 30 человек, среди которых - женщины и дети. Чтобы замести следы, бандиты согнали раненых в центр кишлака, облили керосином и сожгли заживо. После этого оставшиеся в живых жители деревни, побросав скудный скарб, ушли в Пакистан. Этот список злодейств Исмата можно было бы продолжать до бесконечности. Однако местные власти и ХАД посчитали, что лучше иметь дело с ним, чем с представителями других пуштунских кланов и экстремистских контрреволюционных организаций. По данным Асадуллы, "под ружьем" у Исмата в 1989 году стояло до четырех с половиной тысяч вооруженных "малишей" - членов пограничных вооруженных формирований. "Малиши-плохиши", узурпировав власть в городе, тем не менее, помогали сдерживать атаки "непримиримых", коих вокруг Кандагара было в избытке. Вокруг второго пояса обороны города выгодные позиции оседлали более тысячи боевиков из гульбеддиновской "Хезб-е ислами-е Афганистан" под предводительством некоего Саркатеба Ага-Мохаммада. За горами "ГСМ" расположились около 900 человек из группировки Сайяфа. По словам Асадуллы, к счастью, они были не так агрессивны, как гульбеддиновцы. Костяк враждебных группировок составляли выходцы из пуштунского клана нурзаев, в то время как кланы дурани и очагзаи, если не поддерживали, то "сочувствовали" народной власти. Да это было и не мудрено - сам Олюми принадлежал к клану дурани. К несчастью, мой знакомый Асадулла принадлежал к другому клану - клану МГБ, и этим все сказано. Ему приходилось лавировать между ними всеми, чтобы сохранить жизнь себе и своей семье. Пока решались организационные моменты (ждали БТРы), я решил прогуляться с Асадом по "ряду", где раньше проживали хадовские мушаверы, и с тыла от которого "квартировали" в свое время наши военные. Квартиры-клеточки стояли заброшенными. В одной половине "ряда" еще жил обслуживающий майдан персонал, в другой - не было даже дверей. Все было утащено и разграблено. В месте дислокации советской части расположился полк из состава Второго армейского корпуса, отражавший ночные атаки душманов. В степи за аэродромом стояла развернутая в сторону Тор Коталя дальнобойная артиллерия. По периметру аэропорта в вырытых укрытиях ощетинились орудиями танки. "Надо поторапливаться, - сказал Асадулла. - Если ты еще помнишь, два часа дня - крайний срок для въезда в город или выезда за его пределы. И то уже неприятно. А сейчас в Кандагаре самое опасное место - аэродром". Разговор мы продолжили уже на броне, пыля по знакомой "дальней" дороге в сторону Кандагара. Что меня сразу порадовало - так это распоряжение Олюми внутрь БТРов не влезать, так как на пути могут быть мины. Вообще афганцы были молодцы, прагматики. Они жили реалиями, их за убитых гражданских в звании не понижали, и война была для них элементом повседневной жизни, таким как обед или ужин. Вдоль дороги возникали знакомые и близкие сердцу пейзажи. Вот слева в чистом поле у дороги каменная будка - то ли сортир, то ли пост царандоевский, правда, в ней никого нет. Вся колея в пулеметных гильзах. Много не раздавленных, значит, стреляли еще недавно. Знакомый перекресток двух дорог, напрочь "уделанный" колесами и гусеницами военной техники. Останавливаемся. Олюми слезает с первого БТРа, к нему подходят едущие вслед за ним на пикапе "Семург" духи. О чем-то шепчутся. Потом бэтэр тихо преодолевает перекресток и берет левее от дороги, там, где растет редкая желтая травка. Мы двигаемя за ним, потом, метров через двести вновь втыкаемся в колею и уже весело мчим вперед. Справа от дороги "ООНовский" городок. Машу Олюми руками, чтоб остановился. Тормозим, но он говорит, что внутрь входить нельзя, городок уже принадлежит своим старым "новым" хозяевам. И правда, рядом с одной из белых вилл торчит из-за куста задница Лэндровера, на котором синим по белому выведено UN. Вот так, это - уже первые воспоминания о царившей здесь когда-то жизни. А сейчас и охранения никакого нет. Как они тут живут, эти ООНовцы? Может быть, ночью в город перебираются? Чудны дела твои, Господи... Справа от дороги большой шлагбаум, отгораживающий ничто от ничего. По периметру, как бы очерчивая большой прямоугольник, лежат средней величины белые камни. Этот странный объект так и останется для меня на всю жизнь неразрешимой загадкой. Американцы что-то фотографируют. А я думаю, что, если бы ученые придумали такой прибор, что можно было бы печатать фотографии прямо из головы, то и с закрытыми глазами получались бы хорошие картинки. Пошли зеленя, первые придорожные дуканы. Опять эти недружелюбные, настороженные взгляды. Город врагов, пропитанный ненавистью к шурави. Что же здесь изменилось? Да почти ничего, если не считать того, что Кандагар сильно разрушен. Я еще не видел даже последствий советской бомбардировки, произведенной 8 декабря 86-го, что уж говорить за период, когда Кандагар жил без шурави. Теперь кое-что вижу. Напротив того места, где раньше стояло кафе-дукан под вывеской "Тойота", останавливаемся. Знакомый райончик, но кафешки уже нет. Угла стены, стоявшей напротив метрах в пятнадцати, тоже нет. За стеной - какие-то руины. Прямо - дорога на ГСМ, направо - в шестой район, туда, где размещались отделы МГБ и царандой , еще много дальше и правее - Элеватор. Все узнаваемо, но все уже чужое. Бэтэры облепляют бачи. Ингризи? Фэрансави? Амрикаи? Они галдят и стараются что-нибудь украсть. Я подминаю сумку задницей и спокойно говорю - шурави. Не верят. Тогда ругаюсь матом. Неистребимая войной детская радость. Пожалуй, они - единственные, кто вспоминает нас без лютой ненависти. Шурави, шурави, е... твою мать, хорошо, давай бакшиш, сигарет давай! Засовывают в рот грязные пальцы, давая понять, что голодны. Асад отгоняет их как мух - "буру, буру бача!". Трогаемся - едем в резиденцию Олюми. Она размещается в старой крепости. Туда исматовцев не пускают, да они особо и не рвутся. Здесь - царство царандоя. К Олюми подходит красивый, довольно высокий мужик с орлиным взглядом, очень ухоженный, в чистой царандоевской форме. Это Сардар - "моавенэ авваль" - первый заместитель губернатора. Он, похоже, здесь всем и распоряжается. Говорит исключительно на пушту, на дари переходит редко, о чем-то подолгу беседует с начальником. Нас приглашают в кабинет Олюми - комнату, обставленную в духе афгано-советской дружбы, но с новомодными элементами влияния ислама. На столе рядом с государственным - стоит и зеленый флажок. Губернатор начинает объяснять обстановку в городе. Первый неприятный момент - старейшины племен и муллы уже почему-то знают, что в группе журналистов есть шурави, поэтому запланированная с ними встреча отменяется. Они напрочь отказываются общаться с представителями СССР. Про себя отмечаю: ну и бачи - проныры. Все же Кандагар каким был - таким и остался. "Сороки" с длинными хвостами по всему городу летают, да как быстро... Обстреливать город из минометов и реактивными снарядами, продолжал меж тем Олюми, в настоящий момент могут только пять процентов душманов из числа "непримиримых". Это - гульбеддиновцы и сайяфовцы. Но сайяфовцы - в основном ваххабиты. Кандагарцы в религии - традиционалисты, поэтому этих бандитов, которые воюют на саудовские деньги, особо не жалуют. Правда, часть молодежи уходит к ним в погоне за "длинным" афгани. Саудовская Аравия проплачивает наступления на Кандагар из расчета 120 миллионов афгани за каждое. Когда моджахеды штурмовали Джелалабад, продолжал Олюми, внимание от Кандагара было отвлечено. А ведь мы выдержали сначала одно, а через две недели и второе массированное наступление. Сейчас в группах моджахедов идет своего рода "брожение". Кое-кто пытается объединить усилия для нападения на город, а кое-кто идет с нами на контакты. Если вы пойдете на базар, радостным голосом сообщил здоровяк-губернатор, то увидите, что 80 процентов дуканщиков - моджахеды. Они приходят на городские базары отдыхать после боев. Оружие сдают на постах первого пояса обороны. Раньше приходили на 2-3 дня в месяц, потом шли на позиции. Теперь задерживаются на 15-20 дней. За их счет увеличилось население города. По сравнению с периодом, когда в провинции находились советские войска, оно выросло в 4-5 раз. "Батюшки, - подумал я. - Это ж трое из четырех кандагарцев - духи!". Тем временем губернатора понесло. Незаметно для самого себя он потихоньку перешел на пропагандистскую болтовню, изредка сдабривая ее скудной информацией. Русские, продолжал он, ушли из Кандагара раньше намеченного срока, хотя Кандагар, по планам советского военного командования, должен был стать последним пунктом, который покинут подразделения советских войск. Теперь бывшим душманам незачем биться с правительственными войсками. Кто такие моджахеды? Это не те, кто хочет разрушить город, это - честные люди, которые хотят сделать его свободным. Вот те на, куда же мы, блин, попали. Честные моджахеды. В мозгу сразу всплыли угрюмые рожи исматовцев. Олюми захлебывался, вещая о своих достижениях. Каждый день, говорил он, я принимаю от пяти до пятнадцати командиров вооруженных групп, которые жалуются мне на свои проблемы. Никто, правда, не знает, что я их здесь принимаю. Да и не только здесь, но и в других местах. Стоп! Явная специально сделанная утечка информации с целью донесения до кабульских властей. Отмечаю в блокноте - переговорить с его братом в отделе ЦК. Наверное, готовит почву для занятия какого-то крупного поста в столице. Я встречаюсь с душманами, не снимая военной формы, продолжал Олюми. Когда наступит мир в нашем городе, я расскажу, как и где мы встречаемся. Начальника моей охраны пытались подкупить за большие деньги, подговаривали меня убить. Он посмотрел на сидевшего рядом Сардара. Да, такого подговоришь, пожалуй. Сам кого хочешь убьет без всяких денег. Я посмотрел на руки сидевшего на стуле царандоевца. Ладони были грубые, шероховатые, выдавая в нем, несмотря на внешний лоск, сурового бойца. Сейчас, продолжал губернатор, душманы готовят новую крупную операцию, пытаются захватить аэропорт. Эта информация полностью совпадала с той, что снабдил меня Асадулла. Хитрый паренек из числа американцев не преминул уколоть толстяка, спросив, как согласуется все выше сказанное с вооруженной борьбой Олюми против душманов в должности командующего армейским корпусом и принципами марксизма -ленинизма. "Какой там марксизм? Какой ленинизм? У нас родоплеменные отношения не решены, - парировал губернатор. - Это все Тараки и Амин, которые, используя СССР, пытались проталкивать в жизнь эту вредную идеологию". Да, подумалось мне, слышал бы его сейчас убиенный Хафизулла. Настала очередь и мне задать свой вопрос. А что, товарищ Олюми, если вам предложат должность в Кабуле, поедете? Он почти с облегчением вздохнул и довольный, поглаживая живот, произнес: У нас, афганцев, есть такая пословица - "Я еще не все сделал на земле, чтобы парить в небесах". Через некоторое время он уедет из Кандагара в Кабул, а его заместитель Сардар и "друг" Исмат останутся делить Кандагар между собой. Совсем недавно, роясь в Интернете, нашел информацию о том, что Олюми жив-здоров и пытается уже при правительстве Хамида Карзая воссоздать Народно-демократическую партию Афганистана. Ну, флаг ему в руки... Весь следующий день мы провели на "экскурсиях" по городу. Посмотрели пушки на кругу у ворот "Идгах", иностранцы делали фотографии, но далеко от машин не отходили. По городу нас возили царандоевцы на подаренных Исматом Муслимом белых джипах-Тойотах. Причем на двух из них были флюоресцентные белые с красным номера. 001 - у Олюми, и 002 - у Сардара. Вот дают ребята. Их здесь каждая собака, наверное, знает. Местные дуканщики в старом городе Сардара шугались, подобострастно с ним здоровались, чего нельзя было сказать о губернаторе. Повсюду за нами ездили на пикапах молчаливые исматовцы. Сардар "гасил" все мои попытки войти в контакт с этими головорезами. Это получалось у него как бы невзначай, очень интеллигентно. Вроде ничего и не делал, а подойти и поговорить с ними я так и не смог, впрочем, как и другие члены нашей группы. ПОЛНЫЙ ТЕКСТ ЗДЕСЬ | |
|
| |
| Просмотров: 303 | Комментарии: 1 | |
| Всего комментариев: 1 | |
|
| |
