В.Ахмадуллин

АХМАДУЛЛИН
ВЕЛИКАМ ГАЛИМУЛЛОВИЧ 
11.10.1946
выпускник КВВИКОЛКУ
1 рота 1970 года

Советский военный инженер и педагог.
майор запаса с 1986г.
г. Казань

Родился в пос. Шемордан Сабинского р-на Татарской АССР.В 1964 году окончил среднюю школу.
Работал в школе 1964-1965г.В 1965 призван в ряды Советской Армии
В 1966 г. Поступил в Калининградское  КВВИКОЛКУ
После окончания училища в 1970 направлен в ТуркВО  командиром взвода ОИСБ,затем служба в ГСВГ и снова Туркво 373 МСП  командиром инженерно саперной роты полка.
Афганистан 70 ОМСБр декабрь 1979- июль 1981 год
Награжден Орденом Красной Звезды 23 февраля 1981 года
После Увольнения в запас ВЕЛИКАМ  ГАЛИМУЛЛОВИЧ  25 лет(с 1988 по 2013г.г.) преподавал(доцент) в Казанском  Аграрном Университете 
.
 
 Корреспондент разыскал человека, который был в числе первых  воинов, испытавших  все тяготы и лишения той необъявленной войны. Итак, знакомьтесь: кавалер ордена Красной Звезды, майор запаса, старший преподаватель Казанской сельскохозяйственной академии Великам АХМАДУЛЛИН. Сегодня мы публикуем его воспоминания о первых днях, месяцах и годах афганской кампании, унесшей жизни более 12 тысяч солдат и офицеров Советской армии.
Нас встречали, как посланцев мира
- 27 декабря 1979 года наш  373-й  полк 5-й гвардейской мотострелковой дивизии, укомплектованный воинами запаса из Туркмении, получил приказ:  выдвинуться к границе и перейти ее. 28-го утром мы пересекли советско-афганскую границу у КПП «Кушка». Кругом была пустыня, по которой мела снежная поземка, людей не было видно. Первым населенным пунктом, который мы проезжали, было местечко Туругунди. Тут мы увидели первых афганцев и ахнули: старики, дети, женщины ходили по снегу...босыми. А верхнюю одежду им заменяли какие-то причудливые накидки.
Нас они встречали очень дружелюбно, как посланцев мира. Афганцы обступили наши грузовики и боевые машины пехоты, мальчишки просили курить, шел бойкий обмен заморских брелочков и ногтерезок на курево и даже... одежду. 29 декабря, после 350-километрового марша через Герат, наша походная колонна прибыла  в Шиндант. Здесь мы разбили палаточный лагерь, но в палатках никто не спал: было  холодно - минус 12 градусов.. В новогоднюю ночь все грелись в кабинах машин, в кузовах, накрытых брезентом, у костров. Хлеб и продукты  подвозили на вертолетах, вода тоже была привозная. Лишь к 7 января установили станцию фильтрации  и стали брать воду из реки Кушка.
С первых дней в подразделениях началась боевая учеба. Занимались серьезно. Я со своими саперами  изучал все образцы мин и фугасов, применяющиеся в странах НАТО. Мы ждали, что нас вот-вот перебросят  в какую-нибудь «горячую» точку. Но в середине февраля полк получил приказ: поэтапно выходить обратно на Кушку. Ну, думаем, пронесло. Я вывел своих «партизан», которые благодарили аллаха за то, что им не довелось стрелять в братьев по вере. Их тут же распустили по домам, а нам сообщили, что  у границы стоят  части, укомплектованные солдатами срочной службы и новой техникой. Я  принял командование саперной ротой, солдаты которой уже отслужили от 6 месяцев до полутора лет в Прибалтийском и Одесском военных округах.
23 февраля наш полк вывели из состава 5-й гвардейской дивизии, а на его базе сформировали 70-ю отдельную мотострелковую бригаду. В тот же день был получен новый приказ: пересечь границу СССР и походным маршем выйти к Кандагару.  Мы пересекли  почти весь Афганистан с северо-запада на юг. Шли опять через Герат, Шиндант, другие города. И всюду видели приветливые лица людей. К тому времени уже было известно и об убийстве президента Афганистана Тараки Амином, и о штурме дворца Амина  в Кабуле, во время которого он был убит. Народу объявили, что  главой страны стал лидер НДПА Бабрак Кармаль, по просьбе которого, якобы, «шурави» - русские и «впряглись» в это дело. Но еще в первые дни нашего пребывания в Афгане было известно,  что если бы СССР не ввела войска в ДРА, через сутки туда вошли бы американцы. Интересно, что наши солдаты быстро окрестили афганских «вождей»  на свой манер: Тараки - Миша Тараканов,  Кармаль -  Коля Бобров.
Конец мирной жизни
До апреля все было тихо. В кишлаках устанавливалась новая, почти «советская» власть,  и мы чувствовали, что далеко не все афганцы были от нее в восторге.  А с началом весны в стране началось открытое вооруженное сопротивление и новой власти, и нам - ее незваным помощникам. В зону  ответственности нашей бригады входили пять южных провинций: от Кабула до иранской границы. Действовали мы совместно со вторым афганским корпусом, которым командовал майор Кабир - недоучившийся в Союзе коллега-сапер. Тактика  была в основном рейдовая. Разведка доносила, что в таком-то кишлаке засели душманы, мы окружали его, затем по нему «работали» авиация и артиллерия. Потом туда входили мы, в нас стреляли и все опять повторялось сначала, после чего от кишлака оставалась только выжженная земля.
Перед моей ротой стояла боевая задача: обеспечивать безопасное движение наших колонн  по дорогам и тропам, напичканным противопехотными, противотранспортными  и противотанковыми минами. Я всегда сам шел впереди со щупом в руке, потому что отлично знал все эти хитрые «штучки» китайского, шведского, египетского, итальянского и еще бог знает какого производства. А в 1981 году мы нашли оружие пострашнее. После очередной «зачистки» разведчики принесли необычные гранаты. По форме они напоминали наши «эргэдэшки», только были  красивее, в изящных пластиковых корпусах Кто-то из солдат хотел их тут же испытать и схватился за чеку, но я  его остановил: «Давай сперва поглядим, что это за штука». Посмотрел и глазам не верю - граната была американского производства, да не простая, а химическая. А  в ее красивом корпусе находился смертельный газом  хлор-цианом. О находке я немедленно сообщил в штаб, вскоре прилетели на «вертушке» особисты и все забрали. А на другой день по радио было озвучено сообщение ТАСС о том, что МИД СССР вручило ноту протеста послу США по поводу использования в Афганистане химического оружия.
В силу того, что я всюду старался поспеть сам, в моей роте за два года не было ни одного погибшего. Кстати, о  гибели людей. В первые годы войны добрую их половину составляли глупые потери  из-за пьянства, неосторожного обращения с оружием, а то и просто из-за дурости. Например, однажды пилоты вертолета «обмывали» боевые награды - медаль «За боевые заслуги» и орден Красной Звезды.  И вот первый пилот возмутился: как так, почему у меня только медаль, а у тебя орден? Слово за слово - разгорелся скандал и тот, которому вручили медаль, убил орденоносца и коллегу из автомата! В другой раз старший прапорщик застрелил насмерть старшего лейтенанта, вякнувшего  по пьянке, что крутил в Союзе с его женой. Прапору дали семь лет, а старлея  отправили домой в цинковом гробу. В нашей бригаде один джигит перед дембелем решил сделать  сувенир из зажигательного патрона от крупнокалиберного пулемета. Он зажал его в тиски и начал разбирать. Итог был плачевный: солдат потерял три пальца на руке, а мог бы и башки лишиться...
Как я стал капитаном Ахмадуллой...
 ....Свой орден «Красной Звезды» я получил 23 февраля 1981 года, а Указ Брежнев подписал 21-го числа. Вот какая была оперативность! А дело происходило так. Под Кандагаром со стороны Герата находился элеватор, к которому примыкали два кишлака - Нагахан и Нари-Рауза. Разведка донесла, что в этом месте душманы часто обстреливают наши колонны, идущие с Кушки. Утром мы выехали туда в составе мотострелкового батальона. В Нагахане приняли бой с душманами, после чего повернули назад, чтобы вернуться засветло. Я ехал во главе колонны на бэтээре, а впереди шел танк Т-55. Когда въехали на длинный мост, перекинутый через суходол, раздался выстрел. Гляжу - из «зеленки» в сторону танка несется огненный шарик. Стреляли из гранатомета и угодили прямо в башню. Командира танка, лейтенанта Терентьева -  выпускника Казанского танкового училища мигом выбросило из верхнего люка, а танк загорелся. Мы начали палить во все стороны по «зеленке»,  а потом я приказал  саперам выйти из машины, и мы поползли спасать экипаж. Троих успели вынести под пулями живыми, а четвертого - заряжающего не смогли: танк взорвался. Мы потом его на буксире доставили  к себе, он долго стоял, как памятник погибшему танкисту.
Вскоре к нам в часть приехали корреспонденты «Комсомолки» и «Правды» Александр Проханов и Петр Студеникин. В «Правде» даже был материал про тот бой и  спасение товарищей. Но меня в нем почему-то назвали... капитаном афганской армии Ахмадуллой, а  наш боевой рейд... доставкой продуктов афганским детям. Военная цензура еще долго «издевалась» над нами. Называть же вещи своими именами стали много позже - уже во времена Горбачева.
 
Пусть закончатся все  войны!
...На «гражданке» я долго не мог прийти в себя. Часто снился один и тот же сон: мы попадаем в засаду, отстреливаемся, а наши пули... не долетают до душманов. Снились и наши ребята, погибшие в боях. До конца  дней не забуду изуродованное тело молоденького лейтенанта-десантника из Витебска, которого я провожал в рейд. Его привезли спустя четыре часа без головы,  которую снесло выстрелом гранатомета.
Все эти годы я мечтаю собрать однополчан, но как это сделать сейчас, когда все живут по разным странам СНГ? Недавно  во время отдыха в Ялте разыскал одного - сержанта Сергея Бортникова. Три дня вспоминали с  ним Афган. Нередко вижусь и с другим сержантом из нашей роты -  Ильнуром Шарафеевым, проживающем в Татарстане.
 Очень жалею ребят, которым досталась Чечня. Считаю, что эта война еще страшней нашей, афганской. И прежде всего, тем, что там убивают не только и не столько чужеземцев, сколько своих, которые, как ни крути, защищают свой дом, свою землю, мстят за своих родных. Я считаю, что Россия в Чечне наступает на те же «грабли», что и СССР в Афганистане. Да и США  сейчас тоже пожинают тот же «урожай»: и в тех же горах Афганистана, и в песках Ирака в их солдат  все активнее стреляют и все чаще попадают.
Народ, какой бы он ни был, победить нельзя. Эту истину мы постигали кровью на афганской войне. Но, увы, вся  история нашего государства доказывает, что извлекать из нее  полезных уроков мы так и не научились.
Когда я, уволившись из армии в 1984 году, вернулся наконец в родной Татарстан, первым делом показал отцу-фронтовику свой боевой орден. И он, старый артиллерист, награжденный «Звездочкой» еще в 1943 году, дошедший с боями  до Будапешта и Вены, заплакал: «Ну вот, сынок, теперь мы с тобой оба - орденоносцы!  Дай только бог, чтобы в нашей семье больше никто никогда не воевал!».
Больше всего в жизни мне  хочется, чтобы эти слова  сбылись. Ну когда же ты закончишься, проклятая война!
Записал
Владимир МУЗЫЧЕНКО
Воспоминания командира инженерно-саперной роты гвардии капитана Ахмадуллина Великама: 
Как то осенью 1980 года вызвали меня и командира разведроты ст. л-та Тимофея Глобина в палатку политотдела, а накануне мы только вернулись с очередного рейда.В палатке сидел начальник политотдела п/п-к Плиев и гражданский, . как потом выяснилось- это был писатель Александр Проханов.Прибыли. доложили о своем прибытии, меня попросили подождать и Проханов начал беседовать с командиром разведроты. Когда Тима Глобин вышел из палатки, пригласили меня. На меня своим орлиным взглядом уставился НачПО. Беседа была настолько короткой, что я потом долго еще анализировал для себя всю деятельность нашего политотдела в условиях боевой обстановки. А Проханов ведь задал мне один единственный вопрос: " Сколько всего за время пребывания ваша рота извлекла и обезвредила мин?" Ну я сказал, что мы не ведем учет и назвал цифру приблизительно, где- то 50-60 мин.Вы бы видели реакцию Плиева, он соскакивает с места и добавляет- за один рейд. Я сразу представил Плиева с миноискателем и со щупом и на груди у него знак "За разминирование".Вообщем, Александру Проханову все стало ясно и они меня отпустили с богом и за саперную роту , за итальянские мины отчитался сам начальник политического отдела, кавалер ордена Боевого Красного Знамени( за что???) гв. п\п-к Плиев Руслан Султанович!

У памятника винам-интернационалистам г.Казань

Война сапера Ахмадуллина

Наш корреспондент разыскал человека, который был в числе первых  воинов, испытавших  все тяготы и лишения той необъявленной войны. Итак, знакомьтесь: кавалер ордена Красной Звезды, майор запаса, старший преподаватель Казанской сельскохозяйственной академии Великам АХМАДУЛЛИН. Сегодня мы публикуем его воспоминания о первых днях, месяцах и годах афганской кампании, унесшей жизни более 12 тысяч солдат и офицеров Советской армии.
Нас встречали, как посланцев мира
- 27 декабря 1979 года наш  373-й  полк 5-й гвардейской мотострелковой дивизии, укомплектованный воинами запаса из Туркмении, получил приказ:  выдвинуться к границе и перейти ее. 28-го утром мы пересекли советско-афганскую границу у КПП «Кушка». Кругом была пустыня, по которой мела снежная поземка, людей не было видно. Первым населенным пунктом, который мы проезжали, было местечко Туругунди. Тут мы увидели первых афганцев и ахнули: старики, дети, женщины ходили по снегу...босыми. А верхнюю одежду им заменяли какие-то причудливые накидки.
Нас они встречали очень дружелюбно, как посланцев мира. Афганцы обступили наши грузовики и боевые машины пехоты, мальчишки просили курить, шел бойкий обмен заморских брелочков и ногтерезок на курево и даже... одежду. 29 декабря, после 350-километрового марша через Герат, наша походная колонна прибыла  в Шиндант. Здесь мы разбили палаточный лагерь, но в палатках никто не спал: было  холодно - минус 12 градусов.. В новогоднюю ночь все грелись в кабинах машин, в кузовах, накрытых брезентом, у костров. Хлеб и продукты  подвозили на вертолетах, вода тоже была привозная. Лишь к 7 января установили станцию фильтрации  и стали брать воду из реки Кушка.
С первых дней в подразделениях началась боевая учеба. Занимались серьезно. Я со своими саперами  изучал все образцы мин и фугасов, применяющиеся в странах НАТО. Мы ждали, что нас вот-вот перебросят  в какую-нибудь «горячую» точку. Но в середине февраля полк получил приказ: поэтапно выходить обратно на Кушку. Ну, думаем, пронесло. Я вывел своих «партизан», которые благодарили аллаха за то, что им не довелось стрелять в братьев по вере. Их тут же распустили по домам, а нам сообщили, что  у границы стоят  части, укомплектованные солдатами срочной службы и новой техникой. Я  принял командование саперной ротой, солдаты которой уже отслужили от 6 месяцев до полутора лет в Прибалтийском и Одесском военных округах.
23 февраля наш полк вывели из состава 5-й гвардейской дивизии, а на его базе сформировали 70-ю отдельную мотострелковую бригаду. В тот же день был получен новый приказ: пересечь границу СССР и походным маршем выйти к Кандагару.  Мы пересекли  почти весь Афганистан с северо-запада на юг. Шли опять через Герат, Шиндант, другие города. И всюду видели приветливые лица людей. К тому времени уже было известно и об убийстве президента Афганистана Тараки Амином, и о штурме дворца Амина  в Кабуле, во время которого он был убит. Народу объявили, что  главой страны стал лидер НДПА Бабрак Кармаль, по просьбе которого, якобы, «шурави» - русские и «впряглись» в это дело. Но еще в первые дни нашего пребывания в Афгане было известно,  что если бы СССР не ввела войска в ДРА, через сутки туда вошли бы американцы. Интересно, что наши солдаты быстро окрестили афганских «вождей»  на свой манер: Тараки - Миша Тараканов,  Кармаль -  Коля Бобров.
Конец мирной жизни
До апреля все было тихо. В кишлаках устанавливалась новая, почти «советская»  власть, и мы чувствовали, что далеко не все афганцы были от нее в восторге.  А с началом весны в стране началось открытое вооруженное сопротивление и новой власти, и нам - ее незваным помощникам. В зону  ответственности нашей бригады входили пять южных провинций: от Кабула до иранской границы. Действовали мы совместно со вторым афганским корпусом, которым командовал майор Кабир - недоучившийся в Союзе коллега-сапер. Тактика  была в основном рейдовая. Разведка доносила, что в таком-то кишлаке засели душманы, мы окружали его, затем по нему «работали» авиация и артиллерия. Потом туда входили мы, в нас стреляли и все опять повторялось сначала, после чего от кишлака оставалась только выжженная земля.
Перед моей ротой стояла боевая задача: обеспечивать безопасное движение наших колонн  по дорогам и тропам, напичканным противопехотными, противотранспортными  и противотанковыми минами. Я всегда сам шел впереди со щупом в руке, потому что отлично знал все эти хитрые «штучки» китайского, шведского, египетского, итальянского и еще бог знает какого производства. А в 1981 году мы нашли оружие пострашнее. После очередной «зачистки» разведчики принесли необычные гранаты. По форме они напоминали наши «эргэдэшки», только были  красивее, в изящных пластиковых корпусах Кто-то из солдат хотел их тут же испытать и схватился за чеку, но я  его остановил: «Давай сперва поглядим, что это за штука». Посмотрел и глазам не верю - граната была американского производства, да не простая, а химическая. А  в ее красивом корпусе находился смертельный газом  хлор-цианом. О находке я немедленно сообщил в штаб, вскоре прилетели на «вертушке» особисты и все забрали. А на другой день по радио было озвучено сообщение ТАСС о том, что МИД СССР вручило ноту протеста послу США по поводу использования в Афганистане химического оружия.
В силу того, что я всюду старался поспеть сам, в моей роте за два года не было ни одного погибшего. Кстати, о  гибели людей. В первые годы войны добрую их половину составляли глупые потери  из-за пьянства, неосторожного обращения с оружием, а то и просто из-за дурости. Например, однажды пилоты вертолета «обмывали» боевые награды - медаль «За боевые заслуги» и орден Красной Звезды.  И вот первый пилот возмутился: как так, почему у меня только медаль, а у тебя орден? Слово за слово - разгорелся скандал и тот, которому вручили медаль, убил орденоносца и коллегу из автомата! В другой раз старший прапорщик застрелил насмерть старшего лейтенанта, вякнувшего  по пьянке, что крутил в Союзе с его женой. Прапору дали семь лет, а старлея отправили домой в цинковом гробу. В нашей бригаде один джигит перед дембелем решил сделать  сувенир из зажигательного патрона от крупнокалиберного пулемета. Он зажал его в тиски и начал разбирать. Итог был плачевный: солдат потерял три пальца на руке, а мог бы и башки лишиться...
Как я стал капитаном Ахмадуллой...
 ....Свой орден «Красной Звезды» я получил 23 февраля 1981 года, а Указ Брежнев подписал 21-го числа. Вот какая была оперативность! А дело происходило так. Под Кандагаром со стороны Герата находился элеватор, к которому примыкали два кишлака - Нагахан и Нари-Рауза. Разведка донесла, что в этом месте душманы часто обстреливают наши колонны, идущие с Кушки. Утром мы выехали туда в составе мотострелкового батальона. В Нагахане приняли бой с душманами, после чего повернули назад, чтобы вернуться засветло. Я ехал во главе колонны на бэтээре, а впереди шел танк Т-55. Когда въехали на длинный мост, перекинутый через суходол, раздался выстрел. Гляжу - из «зеленки» в сторону танка несется огненный шарик. Стреляли из гранатомета и угодили прямо в башню. Командира танка, лейтенанта Терентьева -  выпускника Казанского танкового училища мигом выбросило из верхнего люка, а танк загорелся. Мы начали палить во все стороны по «зеленке»,  а потом я приказал  саперам выйти из машины, и мы поползли спасать экипаж. Троих успели вынести под пулями живыми, а четвертого - заряжающего не смогли: танк взорвался. Мы потом его на буксире доставили  к себе, он долго стоял, как памятник погибшему танкисту.
Вскоре к нам в часть приехали корреспонденты «Комсомолки» и «Правды» Александр Проханов и Петр Студеникин. В «Правде» даже был материал про тот бой и  спасение товарищей. Но меня в нем почему-то назвали... капитаном афганской армии Ахмадуллой, а  наш боевой рейд... доставкой продуктов афганским детям. Военная цензура еще долго «издевалась» над нами. Называть же вещи своими именами стали много позже - уже во времена Горбачева.
Пусть закончатся все  войны!
...На «гражданке» я долго не мог прийти в себя. Часто снился один и тот же сон: мы попадаем в засаду, отстреливаемся, а наши пули... не долетают до душманов. Снились и наши ребята, погибшие в боях. До конца  дней не забуду изуродованное тело молоденького лейтенанта-десантника из Витебска, которого я провожал в рейд. Его привезли спустя четыре часа без головы,  которую снесло выстрелом гранатомета.
Все эти годы я мечтаю собрать однополчан, но как это сделать сейчас, когда все живут по разным странам СНГ? Недавно  во время отдыха в Ялте разыскал одного - сержанта Сергея Бортникова. Три дня вспоминали с  ним Афган. Нередко вижусь и с другим сержантом из нашей роты -  Ильнуром Шарафеевым, проживающем в Татарстане.
 Очень жалею ребят, которым досталась Чечня. Считаю, что эта война еще страшней нашей, афганской. И прежде всего, тем, что там убивают не только и не столько чужеземцев, сколько своих, которые, как ни крути, защищают свой дом, свою землю, мстят за своих родных. Я считаю, что Россия в Чечне наступает на те же «грабли», что и СССР в Афганистане. Да и США  сейчас тоже пожинают тот же «урожай»: и в тех же горах Афганистана, и в песках Ирака в их солдат  все активнее стреляют и все чаще попадают.
Народ, какой бы он ни был, победить нельзя. Эту истину мы постигали кровью на афганской войне. Но, увы, вся  история нашего государства доказывает, что извлекать из нее  полезных уроков мы так и не научились.
Когда я, уволившись из армии в 1984 году, вернулся наконец в родной Татарстан, первым делом показал отцу-фронтовику свой боевой орден. И он, старый артиллерист, награжденный «Звездочкой» еще в 1943 году, дошедший с боями  до Будапешта и Вены, заплакал: «Ну вот, сынок, теперь мы с тобой оба - орденоносцы!  Дай только бог, чтобы в нашей семье больше никто никогда не воевал!».
Больше всего в жизни мне  хочется, чтобы эти слова  сбылись. Ну когда же ты закончишься, проклятая война!
Записал
Владимир МУЗЫЧЕНКО